Прошедшие минувшей ночью волнения в американском городе Милуоки, которые по своей массовости и уровню беспорядков крепко смахивали на военные действия локального характера, в очередной раз (после Фергюсона, Далласа и других многочисленных выступлений) ставят под очень изогнутый знак вопроса завоевания полуторовековой давности, достигнутые в ходе американской Гражданской войны – так называемой «войны за освобождение от рабства». События последних лет только с большей остротой подчеркивают тот факт, что за государственной пропагандой о «равенстве рас» и грозными «политкорректными» идиологемами (запрещающими, например, употребление слова «негр») таится всё та же де-факто сегрегация, о  необходимости сохранения которой совершенно неприкрыто заявляли белые расисты еще полвека назад.

Спрашивается: неужели Гражданская война между Севером и Югом, самая кровавая бойня в истории США, потери в которой с обеих сторон составили 650 тысяч американцев (больше, чем в обеих мировых, во Вьетнамской и Корейской войнах вместе взятых), и которые в соответствии с официальной историографией якобы стали трагической, но неизбежной жертвой, возложенной на алтарь свободы, равенства и братства – всё было зря?

Если пытаться ответить на этот вопрос, в свете последних событий все больше напоминающий риторический, стоит вспомнить, что историческая наука определяет Гражданскую войну 1861-65 гг. как продолжение буржуазной революции США, которая началась Войной за независимость (1775—1783), и по ее итогам не решила всех вопросов. То есть целью этой войны были глубинные социально-экономические противоречия, а вовсе не т.н. «спасение негров от рабства».

И, прежде всего, корни конфликта очевидно лежали в экономической сфере. Например, противники кардинально по-разному подходили к вопросу налогов на ввозимые товары: промышленно развитый Север выступал за введение высоких налогов, а Юг добивался свободы торговли с остальным миром. Фактически северяне, которые представляли большинство в законодательной, исполнительной и судебной ветвях власти, а так же располагая мощным финансовым рычагом (главные банки и биржи тоже находились на севере) продавливали законы, которые были выгодны им, и перекладывали стоимость индустриализации на плечи южан, которым такая политика грозила разорением.

Неудивительно, что у ряда южных штатов (к началу войны их количество составило 11) возникло желание отделиться и сформировать собственное государство – Конфедерацию. То есть со стороны северян эта война была, прежде всего, войной с «угрозой сепаратизма», а не с рабовладением. К слову, на стороне Севера выступили четыре рабовладельческих штата — Делавэр, Кентукки, Миссури и Мэриленд, которые вовсе не ратовали за отмену рабства, просто экономическая конструкция, проводимая Вашингтоном, вполне устраивала их властную верхушку.

Кстати, известны слова главного «героя-освободителя» Авраама Линкольна, в которых он признается, что главной его целью является стремление спасти Союз, а вовсе не борьба с рабовладением. «Если бы я мог спасти Союз, не освобождая ни одного раба, я бы сделал это, и если бы мне для его спасения пришлось освободить всех рабов, я бы тоже сделал это».

Более того, другое его высказывание выдает в нем откровенного расиста, не признающего в принципе равенство белых и черных: «Я никогда не выступал и не буду за социальное и политическое равенство двух рас – чёрной и белой. Я никогда не поддерживал точку зрения, чтобы негры получили право голоса, заседали в жюри или занимали какую-нибудь должность или женились на белых… добавлю, что между белой и чёрной расой есть физическая разница… и как любой человек, я за то, чтобы белая раса занимала главенствующее положение».

Стало быть, так называемое «освобождение негров» явилось не прямым следствием победы северян над южанами, а «нечаянным бонусом», который пришлось признать янки исключительно в популистских целях. Но признавать его на деле они так и не собирались.

Хотя, формально, вступившая в действие в 1865 году 13-я поправка к Конституции США отменяла рабство на всей территории страны. Но отмена рабства предоставляла чернокожим лишь личную свободу. Ни о каком наделении их равными правами с белым населением не будет и речи на протяжении ещё многих десятилетий. Более того, после освобождения бывшие хозяева выгоняли вчерашних рабов со своих земель, лишая всего личного имущества. Никакого нарушения в этих действиях, с точки зрения американских законов, не было.

В лучшем случае свободные чернокожие могли поступить на работу к своим вчерашним хозяевам. Если это не удавалось, то они были обречены на скитания по стране в поисках работы. Одновременно в США был введён закон, запрещающий бродяжничество. В итоге это логичным образом вылилось в разгул «чёрной преступности», который, в свою очередь, привёл к созданию расистской организации  Ку-Клукс-Клан и многочисленным «судам Линча» над чернокожими, которые были нормой американской жизни вплоть до середины XX века.

Как видим, многовековой антагонизм между черными и белыми в ходе Гражданской войны в США не был решен вовсе. Напротив, он был только еще более загнан вглубь посредством мощнейшего политического давления и лицемерной «политкорректной» идеолгии. Что, разумеется, не способствует общему оздоровлению ситуации. Чему свидетельством постоянные сводки новостей из-за океана.

В заключении, хочется привести цитату одного современного американского юриста, в которой он красноречиво описывает весь трагизм нынешнего положения: «Знаете, почему в Америке никогда не будет революции? Потому что в этой стране белые и чёрные ненавидят и боятся друг друга больше, чем бедные — богатых».