20 вопросов Владимиру Путину. Путин о резонансных делах, Росгвардии и разгонах митингов

Андрей Ван­ден­ко по­го­во­рил с Вла­ди­ми­ром Пу­ти­ным на одну из самых острых тем внут­ри­по­ли­ти­че­ской по­вест­ки. О ре­зо­нанс­ных делах, па­рал­ле­лях между ми­тин­га­ми в Париже и Москве, пол­но­мо­чи­ях Рос­гвар­дии — в новом вы­пус­ке нашего ин­тер­вью.

— Когда Вы зво­ни­ли по­след­ний раз судьям?

— ?

— Судьям когда Вы в по­след­ний раз зво­ни­ли?

— Судьям я вообще не звоню ни­ко­гда. С су­дья­ми я встре­ча­юсь время от вре­ме­ни, с моими быв­ши­ми од­но­курс­ни­ка­ми по уни­вер­си­те­ту. Там много судей.

— А те, ко­то­рые при долж­но­сти?

— Есть люди, ко­то­рые при долж­но­сти. Но я с ними встре­ча­юсь не как с су­дья­ми, а как с со­уче­ни­ка­ми, уни­вер­сан­та­ми.

— С кем?

— Как со своими уни­вер­сан­та­ми.

— А есть такое слово?

— Ну вот я его при­ду­мал, будем счи­тать.

— Знаете, какое самое ре­зо­нанс­ное дело 2019 года?

— Нет.

— Иван Го­лу­нов.

— Ну да, слышал.

— И оно ре­зо­нанс­ным стало в том числе потому, что ак­тив­ная часть об­ще­ства ока­за­лась недо­воль­на тем, как по­сту­пи­ли с этим мо­ло­дым че­ло­ве­ком, жур­на­ли­стом.

— Чего ж хо­ро­ше­го, ко­неч­но.

— Так бы его тоже, как Вы го­во­ри­те, по­бри­ли бы, скорее всего.

— Да, но этого не слу­чи­лось.

— Не слу­чи­лось, потому что люди вме­ша­лись.

— Ну хорошо, очень хорошо.

— Это един­ствен­ный способ воз­дей­ствия на пра­во­су­дие?

— Вы по­ни­ма­е­те, что я хочу ска­зать. Вме­ша­тель­ство людей се­год­ня...

— Да...

— ...в се­го­дняш­ней России имеет зна­че­ние. Это уже хорошо. Там, по-моему, сейчас…

— Пять че­ло­век за­дер­жа­но…

— Ну, си­ту­а­ция раз­ви­ва­ет­ся просто, ра­бо­та­ют пра­во­охра­ни­тель­ные органы.

— Хо­те­лось бы найти за­каз­чи­ков этой ис­то­рии.

— Кто-то уволен, кто-то сейчас за­дер­жан. Вы хотите, чтобы вы­би­ва­ли какие-либо при­зна­ния или бы по­лу­ча­ли есте­ствен­ным путём в рамках дей­ству­ю­ще­го закона? На­вер­ное, второе пред­по­чти­тель­нее. Это тре­бу­ет вре­ме­ни. Здесь как раз не нужна ни­ка­кая суета и спешка.

— Кон­стан­ти­на Котова тоже. Дело его пе­ре­смат­ри­ва­ет­ся, Кон­сти­ту­ци­он­ный суд рас­по­ря­дил­ся. После того как к Вам об­ра­ти­лись, пер­со­наль­но об­ра­ти­лись с этим во­про­сом, после пресс-кон­фе­рен­ции про­цесс пошёл. То есть по­лу­ча­ет­ся, что всё-таки личное уча­стие пре­зи­ден­та, ручное управ­ле­ние имеет зна­че­ние.

— По­лу­ча­ет­ся так, что пре­зи­дент, будучи га­ран­том кон­сти­ту­ции, имеет на это право и должен ре­а­ги­ро­вать на во­про­сы по­доб­но­го рода, что и про­ис­хо­дит на прак­ти­ке.

— По­ни­ма­е­те, по­лу­ча­ет­ся по факту… Я вот сейчас вам скажу: оправ­да­тель­ные при­го­во­ры в 18-м году — 0,23%.

— Вы знаете, сколь­ко у нас в начале 2000-х было тю­рем­но­го на­се­ле­ния?

— Не знаю.

— Оно умень­ши­лось ровно в два раза.

— Тю­рем­ное на­се­ле­ние — это те, кто сидят?

— Кто сидит. Ровно в два раза умень­ши­лось. Так неза­мет­но, спо­кой­но. Это такое ре­во­лю­ци­он­ное со­бы­тие на самом деле. Это про­ис­хо­дит по­сте­пен­но, в ре­зуль­та­те при­ня­тия раз­лич­ных ре­ше­ний, ли­бе­ра­ли­зу­ю­щих от­вет­ствен­ность граж­да­ни­на, ко­то­рый со­вер­шил незна­чи­тель­ное пра­во­на­ру­ше­ние либо впер­вые, и так далее. В два раза умень­ши­лось.

— Вы пре­крас­но знаете, не мне Вам объ­яс­нять, что есть какие-то ре­зо­нанс­ные ис­то­рии, да?

— Бывает!

— Ко­то­рые от­ра­жа­ют­ся просто по одному факту...

— Я по­ни­маю...

— ...судят обо всём.

— Я по­ни­маю…

— Дело Се­реб­рен­ни­ко­ва, на­при­мер. Ну сколь­ко уже, ну сколь­ко можно? И Вы сейчас опять ска­же­те: это дело суда. Уже там под­пи­сы­ва­лись и рас­пи­сы­ва­лись.

— Кто под­пи­сы­вал­ся и рас­пи­сы­вал­ся?

— Ну кто, люди, ко­то­рые имеют вес в об­ще­стве, с именем, за него.

— Андрей, ну по­слу­шай­те меня! Люди, ко­то­рые имеют вес в об­ще­стве, их мнение важно. Я думаю, что суд учи­ты­ва­ет мнение ува­жа­е­мых людей. Но всё-таки он должен при­ни­мать ре­ше­ние не на основе их мнения, а на основе закона и своего пра­во­со­зна­ния.

— Не менее ре­зо­нанс­ная ис­то­рия была с этими лет­ни­ми вы­ступ­ле­ни­я­ми в Москве…

— Ну да.

— Когда бу­тыл­ка...

— Каждый может…

— ...ко­то­рая в Вашей ин­тер­пре­та­ции пре­вра­ти­лась уже сразу во что-то… Ну бро­си­ли бу­тыл­ку. Вы па­рал­лель про­во­ди­те сразу там с Па­ри­жем, Гон­кон­гом.

— Нельзя до­пус­кать! Се­год­ня бу­тыл­ку бросил, завтра стулом за­пу­стит, а потом машины будут гро­мить. Нельзя этого до­пус­кать, нельзя рас­пус­кать­ся. В рамках закона.

— Ну тоже, ну и Рос­гвар­дия, что ж они у нас такие ра­ни­мые, тре­пет­ные?

— Они и ра­ни­мые, и тре­пет­ные, они вы­пол­ня­ют свой долг. И должны это делать. И больше того, они здесь вот с де­мон­стран­та­ми за­ни­ма­ют­ся, а завтра под пули пойдут, и они при­ни­ма­ют уча­стие в боевых опе­ра­ци­ях. А кто-то там в ин­тер­не­те рас­про­стра­ня­ет ин­фор­ма­цию о том, что нужно уби­вать их детей. Это что такое? Это в от­но­ше­нии людей, ко­то­рые под пули лезут, если Родина при­ка­жет, для защиты ин­те­ре­сов го­су­дар­ства, об­ще­ства и кон­крет­ных наших граж­дан? Это можно, знаете, как раз­ба­лан­си­ро­вать си­ту­а­цию в стране, мало не по­ка­жет­ся, с этим не шутят.

— Но когда ду­бин­кой мо­ло­тят, тоже граж­дан, знаете...

— А ду­бин­кой просто так никто не мо­ло­тит, если...

— Ну Вла­ди­мир Вла­ди­ми­ро­вич...

— Нет, по­слу­шай­те меня. Если люди дей­ству­ют в рамках дей­ству­ю­щих про­це­дур, правил и за­ко­нов, кто же будет махать ду­бин­кой? На­о­бо­рот, за­щи­щать должны.

— По­смот­ри­те видео…

— Да, я верю…

— Как жен­щине под рёбра, а потом не на­хо­дят, кто это, где он, что он…

— Речь на­вер­ня­ка идёт о так на­зы­ва­е­мых несанк­ци­о­ни­ро­ван­ных акциях.

— Да.

— Ну вот. По­лу­чай­те санк­цию, идите и вы­ска­зы­вай­те свою точку зрения. Ведь по­ни­ма­е­те, вот ин­тер­нет, сред­ства мас­со­вой ин­фор­ма­ции, в том числе оп­по­зи­ци­он­ные. Они же придут, где бы вы ни были, вот где бы вы ни были, куда бы вы ни пришли, где бы вы ни со­бра­лись, чтобы вы­ска­зать своё недо­воль­ство дей­ству­ю­щей вла­стью, ведь с по­мо­щью ин­тер­не­та и с по­мо­щью средств ин­фор­ма­ции это будет до­ве­де­но до мил­ли­о­нов. Так?

— Так.

— А зачем же пе­ре­кры­вать улич­ное дви­же­ние? Чтобы спро­во­ци­ро­вать дей­ствия си­ло­вых струк­тур, чтобы они по­ма­ха­ли ду­бин­ка­ми. И потом, чтобы Вы меня об этом спро­си­ли. В этом смысл! Дру­го­го смысла нет! По­ка­зать, что они такие вот герои и они с таким же рве­ни­ем будут за­щи­щать ин­те­ре­сы граж­дан, если они прой­дут в органы власти управ­ле­ния. Ругать власть для того, чтобы убе­дить из­би­ра­те­ля в том, что это именно те люди, ко­то­рые нужны, недо­ста­точ­но. Нужно обя­за­тель­но предъ­явить по­зи­тив­ную про­грам­му.

— Как там… На то и кот, чтобы мыши не дре­ма­ли.

— Пра­виль­но. Это хорошо, но этого недо­ста­точ­но, чтобы эф­фек­тив­но раз­ви­вать страну.