В этот день, 18 февраля 1268 года произошла битва (Schlacht bei Wesenberg) на реке Кегола близ Раковора (Везенберга) между русскими и объединёнными полками Тевтонского (и влившихся в него битых остатков Ливонского) ордена и Датской Эстляндии. Вероятно самое грандиозное сражение с участием рыцарей за всю историю Европы.
Несколько слов о том, что привело к сражению.
После практически одновременной смерти Александра Невского и литовского короля Миндовга в 1263 году распался начавший было складываться союз Владимирской Руси и Литвы против Тевтонского ордена, закрепившегося к тому времени в Восточной Прибалтике.
В Литове после гибели Миндовга начались военные столкновения между его наследниками и соратниками, в результате которых большая их часть перебила друг друга, а нальшанский князь Довмонт (Даумантас), вынужден был бежать вместе с семьёй и дружиной в Псков, где после Православного крещения под именем Тимофей был принят на службу в качестве воеводы. (Довмоонт или Доомант (ум. 20 мая 1299), в крещении Тимофе́й псковский воевода, происходивший из князей Великого княжества Литовского, правивший во Пскове с 1266 по 1299 год. Довмонт вошёл в историю как талантливый полководец. Неоднократно разбивал литовцев и немцев). О его роли в битве с рыцарями я расскажу ниже.
Русь, в отличие от Литвы, после смерти Александра Невского избежала серьезных междоусобиц. Новгород принял на княжение Ярослава Ярославовича, ставшего Великим князем Владимирским, несколько успешных походов псковского воеводы Довмонта на Литву (1265 – 1266 г.г.) окончательно устранили литовскую угрозу западным границам Руси. Наиболее серьёзную опасность на севере для теперь представлял католический анклав на землях Ливонии и Латгалии (современные территории Эстонии и Латвии).
Север Ливонии занимали подданные короля Дании «мужи короля», им принадлежали города Ревель (Колывань, Таллин) и Везенберг (Раковор, Раквере), а также все земли от реки Нарва до Рижского залива вдоль южного берега Финского залива на глубину до 50 км. В центральной и южной Ливонии, а также Латгалии владения Ордена и ливонских архиепископов, номинальной главой которых был Рижский архиепископ, представляли собой изрядную чересполосицу. Рига, Дерпт (Юрьев, Тарту), Оденпе (Медвежья Голова, Отепя), Гапсаль (Хапсалу) с окрестностями, принадлежали архиепископу, а Венден (Цесис), Феллин (Вильянди) и другие области – Ордену. Между датчанами и Орденом, а также между орденом и архиепископом периодически возникали противоречия, доходившие до вооружённых стычек.
Со времени захвата в 1226 году крестоносцами Юрьева, переименованного оккупантами в Дерпт (или Дорпат), ими неоднократно предпринимались попытки подчинить своему влиянию земли, лежащие восточнее Чудского озера и реки Нарва, то есть территории, занимаемой племенами ижора и водь, к тому времени, в основном, уже крещённых по Православному обряду. Однако при этом каждый раз они наталкивались на пусть иногда неорганизованное, но всегда упорное и яростное сопротивление своих восточных Православных соседей – Великого Новгорода и его форпоста на западных границах – Пскова. В тех случаях, когда на помощь этим городам приходили князья Владимирской Руси, предприятия крестоносцев заканчивалось тяжелыми военными поражениями (битва под Юрьевом 1234 г., Ледовое побоище 1242 г. и др.). Поэтому очередная попытка продвинуть своё влияние на восток готовилась особенно хитро и тщательно.
Немцы на английский манер задумали план нанесения военного поражения Новгороду путём провокации его конфликта с датчанами и последующим вмешательством в этот конфликт.
Совместный план заключался в том, что датская сторона, как наиболее слабая в военном отношении провоцирует своими агрессивными действиями Новгород на военный поход ограниченными силами в северную Ливонию. А в Ливонии новгородцев будут поджидать объединённые силы анклава, последует неминуемый разгром ядра новгородского войска, после чего, пока русские приходят в себя и собирают новые силы, последует серия молниеносных захватов укреплённых пунктов на территории восточнее Нарвы и Чудского озера.
Формальным поводом для конфликта послужили усилившиеся притеснения новгородских купцов в Ревеле, столице «земли короля». Имели место также пиратские нападения на торговые суда в финском заливе.
В конце 1267 года Новгородцы стали готовиться к походу.
И вот русские друхины двинулись в поход, целью которого были выбраны, казалось бы, слабые и беззащитные в военном отношении Раковор и Ревель. Русские заглотили приманку, заботливо подброшенную им Орденом и Ригой.
Русское войско не было подготовлено для штурма хорошо укрепленного каменного замка, каким в то время являлся Раковор. Русские опустошили окрестности, подступили к замку, но потеряв при попытке взять город неожиданным штурмом, «изгоном», семь человек, отступили и вернулись в Новгород.
Раковор, немецкое название Везенберг (нем. Wesenberg, эст. Rakvere)
Это сыграло для русских неожиданно спасительную роль – католики не успели перехватить русское войско.
Во втором походе на Раковор планировалось участие значительно больших сил. В Новгороде усиленно ковалось оружие, во дворе новгородского архиепископа мастера собирали осадную технику.
В походе также решили принять участие другие князья владимирской земли: Дмитрий Александрович Переяславский (сын Александра Невского), Святослав и Михаил Ярославичи (сыновья великого князя) с тверской дружиной, Юрий Андреевич (сын Андрея Ярославовича, брата Невского), а также воевода Довмонт с псковской дружиной.
Тут в Новгород прибывают послы от Рижского архиепископа с просьбой о мире в обмен на неучастие немцев в военных действиях Новгорода против датчан. «И прислаша Немци послы своя, рижане, вельяжане, юрьевци, и изъ инех городовъ, с лестью глаголюще: «намъ с вами миръ, перемогаитеся съ колыванци и съ раковорци а мы к ним не приставаемъ, а крест целуемъ». И целоваша послы крестъ; а тамо ездивъ Лазорь Моисеевич водил всехъ ихъ къ кресту, пискуповъ и божьихъ дворянъ, яко не помогати имъ колыванцем и раковорцем;». (цитата из летописи). Руководители новгородской общины не были людьми наивными и заподозрили послов в неискренности. Чтобы удостовериться в честности их намерений в Ригу был послан полномочный представитель общины боярин Лазарь Моисеевич, который должен был привести высшее руководство Ордена и Рижского архиепископства к присяге, что он успешно проделал. А тем временем в северную Ливонию из всех подконтрольных анклаву земель стягивались немецкие войска. Ловушка для русских готова была захлопнуться.
23 января 1268 года русское войско в полном составе с обозом и осадными приспособлениями вышло из Новгорода, вскоре русские переправились через Нарву и вступили в ливонские владения датского короля.
До Раковора осталось около 20 километров когда конная разведка доложила, что на западном берегу Пады стоит вражеское войско в количестве, явно превышающем возможности «колыванских немецъ», но уверенность русских в своём численном превосходстве, а также скрепленные крестоцелованием договоренности с Ригой и Орденом давали существенные поводы для оптимизма. Русские князья решили дать бой.
Что почувствовали новгородский тысяцкий Кондрат и посадник Михаил Фёдорович, когда увидели выстроившееся на берегу Пады, изготовившееся к бою совокупное войско всей «земли немецкой», немецкие полки, которые стояли как лес дремучий, потому что собралась вся земля немецкая, обманувши новгородцев ложною клятвою.? О чем подумали русские князья, литвин Довмонт? Одно можно сказать точно: несмотря на то, что присутствие во вражеском войске «божьих дворян», «влижанъ», «юрьевцев», всех остальных, чьи предводители еще месяц назад «целовали крестъ» не участвовать в военных действиях, было для них, безусловно, неожиданно, но растерянности в русском войске не было.
Немцы и датчане заняли западный берег Пады, встав на склоне холма, на вершине которого, вероятно, расположился командующий. Ровный склон, полого спускающийся в долину, был весьма удобен для атаки тяжелой рыцарской конницы. Было принято решение дать русским переправиться через реку, после чего атаковать сверху вниз.
О численности участвовавших в Раковорской битве войск достоверных сведений нет. В Ливонской рифмованной хронике говорится о тридцати тысячах русских и в шестьдесят раз меньшей (то есть полтысячи) армии союзников. Как первая, так и вторая цифры вызывают более чем серьёзные сомнения. Немцы отнюдь не гренадеры полковника Карягина, чтобы горсткой рыцарей атаковать многотысячную армию.
Серьёзные историки полагают, что силы по количеству были равными в пределах 15-20 тысяч человек с каждой стороны.
Основу боевого порядка войска анклава составляли рыцари Тевтонского ордена, вышедшие на поле боя в своем излюбленном построении – клином или «свиньей», что свидетельствует о наступательном характере боя со стороны немцев. Правый фланг «свиньи» защищали датчане, слева выстроились войска архиепископа и ополчение. Общее руководство войском анклава осуществлял Юрьевский (Дерптский) епископ Александр.
На правом фланге у русских встала переяславская дружина князя Дмитрия Александровича, за ней, ближе к центру псковская дружина Довмонта, в центре – новгородский полк и наместничья дружина князя Юрия Андреевича, на левом фланге встала дружина тверских князей. Таким образом, против «свиньи» встал самый многочисленный новгородский полк. Основная проблема русского войска заключалась в том, что в нём отсутствовало единоначалие. Старшим по лествичному счету среди князей был Дмитрий Александрович, однако он был молод и не столь опытен. Зрелым возрастом и большим опытом отличался Довмонт, но на руководство претендовать не мог, в силу своего положения – фактически он был просто воеводой псковского отряда и он не был рюриковичем. Князь Юрий Андреевич – великокняжеский наместник авторитетом среди соратников не пользовался, руководители же новгородской общины не имели княжеского достоинства и командовать князьями не могли. В итоге русские отряды действовали, не подчиняясь единому плану, иначе бы немцам вообще кердык пришёл.
Само срадение описывается по-разному. Немцы даже считают себя победителями.
Некто Леонид Арбузов в своих «Очерках истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии» («Grundriß der Geschichte Liv-, Est — und Kurlands», Mitau-Riga 1889) говорит, что зимой 1268 года магистр Тевтонского ордена Оттон фон Лютерберг предпринял поход в Литву. В это же время сильное русское войско под начальством Ярослава Александровича (?) и литовского князя Довмонта, бежавшего в Псков, вторглось в Эстляндию. Войско дерптского епископа Александра и отряды из соседних орденских замков выступили против русских и нанесли им тяжелое поражение при речке Кегола. Но и немцы потерпели большой урон, в числе убитых был сам епископ.
Надо сказать, что этот Арбузов хотя и происходил из потомственной семьи русских офицеров, после смерти отца получал воспитание и образование в семье Паукеров и стал настолько русофобом, что даже книги свои писал на немецком языке, а после смерти зарылся на рижском кладбище. Естественно, немцы, да и все европейцы, считают его непререкаемым авторитетом в истории Прибалтики.
Считаю, что правдивее описал битву историк Соловьёв, кто основывался на русских летописях того времени.
Сражение началось атакой немецкой «свиньи», пришедшейся на центр новгородского полка. Одновременно оба фланга союзного войска были атакованы тверскими и переяславскими полками. Войско Дерптского епископа вступило в бой с псковским отрядом. Тяжелее всех пришлось новгородскому полку – бронированный клин рыцарской конницы при ударе накоротке развивал огромную силу. Судя по всему, новгородцы, знакомые с этим строем не понаслышке, глубоко эшелонировали свой боевой порядок, что придало ему дополнительную устойчивость. Тем не менее, давление на новгородский полк было настолько серьезным, что в какой-то момент строй полка распался, началась паника.
Разгром новгородского полка казался неминуемым, но в этот момент самым похвальным образом проявил себя князь Дмитрий Александрович – он бросил преследование разбитого ливонского ополчения, собрал вокруг себя сколько смог воинов и произвел стремительную атаку по флангу наступающего немецкого клина.
Дмиитрий Алексаандрович (1250—1294) - князь Переяславль-Залесский, Новгородский, а также великий князь Владимирский.
То, что такая атака оказалась возможной, учитывая первоначальное положение полков, говорит о том, что к этому моменту немецкое ополчение и епископский отряд были уже разгромлены и бежали с поля боя, освободив Кгязю Дмитрию пространство для атаки. Косвенно о быстром разгроме епископского полка свидетельствует также автор Ливонской рифмованной хроники, упомянув о гибели его предводителя, епископа Александра в самом начале сражения. Вероятно, в атаке на «свинью» участвовала далеко не вся переяславская дружина, основная её часть, по-видимому, увлеклась преследованием отступавших, Князь Дмитрий смог собрать только небольшую часть, что и спасло «свинью» от полного уничтожения. Тем не менее, немецкий строй заколебался, что позволило новгородскому полку перегруппироваться и продолжить организованное сопротивление.
Было побоище страшное, говорит летописец, какого не видали ни отцы, ни деды; русские сломили немцев и гнали их семь верст вплоть до города Раковора, но дорого стоила им победа: посадник Михаил с тринадцатью знаменитейшими гражданами полегли на месте, много пало и других добрых бояр, а "чёрных людей без числа". Сколько пало неприятелей, видно из того, что русская конница, преследовавшая бегущих немцев, не могла пробиться через их трупы, но у немцев оставались ещё свежие полки, которые во время бегства остальных врезались в новгородский обоз и стали его грабить.
С наступлением сумерек начали возвращаться княжеские дружины, преследовавшие разбитые отряды датчан, ливонцев и немцев, снова собрался, перегруппировался и был готов к атаке новгородский полк.
Оставшиеся в живых русские командиры предлагали провести ночную атаку и отбить у тевтонцев обоз, однако на совете приняли решение атаковать утром. Ночью тевтонцы, осознававшие свое чрезвычайно опасное положение, ушли. Когда рассвело, то немецких полков уже не было. Преследовать их русские не стали.
Раковорская битва закончилась. Русское войско еще три дня, подчёркивая свою победу, стояло на поле боя – подбирали раненых, хоронили убитых, собирали трофеи. Вряд ли потери русских были слишком велики – в средневековом сражении «лицом к лицу» основные потери несла проигравшая сторона именно в ходе преследования её победителями, а не в ходе непосредственного «выяснения отношений». Русские войска с поля боя под Раковором не бегали, чего нельзя сказать о большей части их противников «и гониша их до города въ три пути, на семи верст, яко же ни мочи ни коневи ступити трупием» (цитата из летописи), то есть кони русских воинов не могли передвигаться из-за обилия лежавших на земле трупов. О продолжении похода речи, вероятно, не шло, так как был разгромлен русский обоз, а вместе с этим были утеряны необходимые для осады инженерные приспособления. Три дня стояли новгородцы "на костях" (на поле битвы), на четвертый тронулись, везя с собой" избиенных братий, честно отдавших живот свой", по выражению летописца.
Каждая из участвовавших в битве сторон приписывает победу себе. Немецкие источники говорят о пяти тысячах убитых русских, однако как могли они их посчитать, если поле боя осталось за русскими, которые покинули его не раньше, чем похоронили всех убитых? Оставим это на совести хрониста.
А паническое бегство большей части католического войска, огромные потери среди датчан, епископского войска и ливонского ополчения, хотя и организованное, но все-таки отступление тевтонского орденского отряда с поля боя, которое осталось за русскими – всё это свидетельствует о победе именно русского оружия.
Свежие комментарии